Tatiana Lebedeva, Translator
Polina Nikitina, Reviewer
Молодой взгляд на будущее, нынешний взгляд на будущее, и будущий, зрелый взгляд на будущее — сегодня я бы хотел попытаться собрать все эти времена вместе в одно целое. И можно сказать, что поэт во многих отношениях смотрит на то, что я называю «диалоговая природа реальности». Вы спрóсите себя: «Что такое диалоговая природа реальности?» Диалоговая природа реальности значит, что то, что вы хотите от мира, — то, что вы хотите от своего партнёра в браке или в романтических отношениях, что вы хотите от своих детей, что вы хотите от людей, с которыми или на которых вы работаете, и от всего вашего мира — ничто из этого не будет в точности таким, как вам хотелось бы. Но в то же время то, что хочет от нас мир, — чего бы наш партнёр, наш ребёнок, наш коллега, наша работа, наше будущее ни требовало от нас, тоже не произойдёт. А то, что происходит на самом деле — это грань между тем, что вы считаете частью себя, и всем тем, что вы к себе не относите. И эта грань, эта линия пересечения того, что мы зовём самим собой с тем, что мы называем миром, — на самом деле это единственное место, где всё реально.
И просто поразительно, как мало времени мы проводим у этой диалоговой границы, не уходя от неё тем или иным способом. Я проходил через иммиграционный контроль, что на данный момент является весьма драматичной границей, в США в прошлом году, И представьте: вы схóдите с международного рейса через Атлантику, и вы не в лучшей форме, не на пике духовной зрелости. По правде говоря, вас весьма раздражает мир вокруг. И вы приходите на иммиграционный контроль, а ворот вашей рубашки вывернулся и торчит, и щетина успела отрасти, и терпения у вас почти не осталось, а сотрудник миграционной службы смотрит в ваш паспорт и говорит: «Чем вы занимаетесь, мистер Уайт?» И я отвечаю: «Я работаю с диалоговой природой реальности». Он наклоняется вперёд через стойку и говорит: «Вы были нужны мне этой ночью». Я сказал: «Мне жаль, но у моих сил как поэта и как философа есть предел. Я не уверен, что могу…» Но мы и сами не заметили, как разговорились о его браке. Он стоял передо мной в униформе, и было занимательно наблюдать, как он оглядывал ряд служащих, ища глазами начальника, чтобы тот не увидел, что он по-настоящему ведёт с кем-то диалог. Однако все мы живём на грани диалога с будущим.
Я бы хотел поставить вас на место своей ирландской племянницы Марлин МакКормак, стоящей на краю обрыва на западном побережье Испании и оглядывающей просторы Атлантики. Ей 23 года, и она только что прошла 800 километров от Сен-Жан-Пье-де-Пор на французской части Пиреней через всю северную Испанию, совершая очень известное древнее и в то же время современное паломничество под названием Camino de Santiago de Compostela — Путь Святого Иакова к Сантьяго-де-Компостела. И когда вы наконец добираетесь до Сантьяго, вы можете немного разочароваться, потому что там живёт всего 100 тысяч человек, которые необязательно встретят вас аплодисментами на входе в город. А десять тысяч из них попытаются продать вам какой-нибудь сувенир. Но можно потратить ещё три дня, чтобы пройти к тому месту, где стояла Марлин, что зовётся по-испански Финистерре. «Финистерре» в переводе с латыни означает «конец земли», место, где земля переходит в океан, где ваше настоящее переходит в будущее. Марлин прошла этот путь. Ей 23 года, она только окончила Университет Слайго, получив диплом по ирландскому драматическому искусству. Она говорила мне: «Сомневаюсь, что ведущие компании мира будут стучаться в мою дверь». Я отвечал ей: «Послушай, я работал в компаниях по всему миру несколько десятилетий. Степень по искусству драмы — лучшее, что подготовит тебя ко взрослому. Но она ответила: «Хотя мне это и не интересно. Я не хочу учить драматургии, Я хочу стать драматургом. Я хочу писать пьесы. Я прошла Путь Святого Иакова, чтобы набраться смелости, чтобы войти в своё будущее». Я спросил: «Какой был самый сильный момент на всём твоём пути, сильнейший из всех?» Она сказала: «Было много сильных моментов, но самый значимый случился уже после окончания Пути, когда идёшь ещё три дня из Сантьяго и приходишь к краю утёса. Там ты проходишь через три обряда. Первый обряд — это съесть небольшую тарелку гребешков». Ну а если вы вегетарианец, то просто рассматривать их раковины.
Раковина морского гребешка стала символом и эмблемой вашего пути, и каждый указатель, что встречался вам по дороге, находился под значком ракушки морского гребешка. По сути, первый обряд спрашивает вас: как вы попали в это место? Какой дорóгой вы пришли сюда? Как вы ведёте диалог с жизнью, когда вас не осаждают, когда вас не донимают, когда вы наедине с собой? Как вы ведёте диалог с жизнью, которая привела вас сюда? Второй обряд — это сжечь что-то, принесённое с собой. Я спросил: «Что ты сожгла, Марлин?» Она ответила, что письмо и две открытки. Я сказал: «Поразительно. Тебе 23 и ты пишешь на бумаге. Мне не верится».
Уверен, у Пути есть своё приложение, где можно просто удалить болезненное сообщение, ведь так? Включилась бы вспышка, сообщение бы засветилось и исчезло в огненном фейерверке. Но нужно либо принести письмо с собой, либо написать его на месте, а потом сжечь. И, конечно, интуиция подсказывает нам, чтó находится в этих письмах и открытках. Это какая-то привязанность или любовь, которой больше нет, так ведь?
Затем следует третий обряд: среди всех этих костров лежат горы одежды. Вам нужно оставить предмет одежды, который помог вам прийти сюда. Я спросил Марлин: «Что ты оставила на краю обрыва?» Она ответил: «Свои ботинки. Те самые, в которых пришла туда. Это были отличные ботинки, и они мне очень нравились, но спустя семь недель ходьбы они совсем износились. Так что ушла я в кроссовках, а ботинки оставила».
Она сказала: «Это было невероятно. Самый сильный момент был, когда солнце только садилось, а за моей спиной уже виднелась полная луна. И заходящее солнце освещало круг луны с такой силой, что, даже опустившись за горизонт, оно всё ещё было видно луне. У меня появилась тень от луны, и я смотрела, как эта тень бродит по Атлантике, по океану. И я думала: «Ого! Это моё новое «я» идёт в будущее». Но внезапно я поняла, что солнце уходило всё дальше. Луна теряла своё отражение, и моя тень исчезала. Самым сильным мгновением всего Пути Святого Иакова было осознание, что мне самой нужно пройти через это неизвестное море в своё будущее».
Мне так понравилась эта история, что я посвятил ей стих. Мы тогда ехали в машине, приехав домой, я сел на диван и писал до двух часов ночи. Все уже легли спать, так что я отдал Марлин свой стих за завтраком. Стихотворение называется «Финистерре», для Марлин МакКормак. «Дорога в концедорога в конце, идущая по пути, что прошло солнцедорога в конце идущая по пути, что прошло солнце в западное моредорога в конце, идущая по пути, что прошло солнце в западное море и луна, луна, восходящая за тобой, когда ты стояла там, где земля превращается в океан в твоё будущее сейчас нет пути, в будущее сейчас нет пути, кроме того, что могла бы пройти твоя тень, шагающая перед тобой по воде, уходящая, куда уходят тени, нет пути к пониманию мира, который не дал бы тебе пройти, разве что объявить конец того пути, которым ты пришла, вынуть письма, что ты принесла, и поджечь их освещённые углы, и прочитать их, пока их уносит в угасающем западном свете; опустошить свои сумки опустошить свои сумки; одно отложить, а другое оставить одно отложить, а другое оставить; пообещать всё то, что было нужно пообещать с самого начала пообещать всё то, что было нужно пообещать с самого начала, и оставить ту обувь, что привела тебя сюда прямо на кромке воды, не потому, что ты сдалась, не потому, что ты сдалась, а потому, что сейчас ты найдёшь новую дорогу и потому, что, пройдя через всё это, часть тебя всё равно пойдёт дальше, не важно как, рассекая волны».
«Финистерре». Для Марлин МакКормак, уже третью пьесу которой поставили очень-очень-очень далеко от Бродвея — в Дублине. Но она на верном пути. Это последняя пьеса. Она о предполагаемом прибытии к цели всех наших начинаний. В самóм Сантьяго — может, это Сантьяго, может, Мекка, может, Варанаси, может, Киото, может, это тот порог, который ты поставил сам себе, — тревожное приближение к достижению всех твоих целей. И одна из сложностей вхождения в свою жизнь, вхождения в это тело, в этот мир, полностью — это начало осознания, что ты выдумал три неизменных иллюзии, которые всё остальное человечество разделяет с тобой с начала времён.
Первая — в том, что ты можешь каким-то образом построить жизнь, где тебя ничто не ранит. Где можно быть защищённым от всех трудностей, от болезней, от потерь, которым человечество подвергалось с начала времён. Взглянём на мир природы: нет ни одной частички мира, которая не прошла бы циклы: сначала зарождение или спрятанность, а затем — рост, зрелость, а затем — прекрасное изначально исчезновение, и после — очень неумолимое, полное исчезновение. Смотря на это, мы говорим: «Это прекрасно, но нельзя ли мне только первую половину уравнения, пожалуйста? А когда придёт исчезновение, я закрою глаза и подожду начала нового цикла». И это значит, что большинство людей воюет с реальностью половину своей жизни. Зрелая личность способна проживать весь цикл.
Вторая иллюзия — это то, что я могу построить жизнь, где мне не разобьют сердце. В первую очередь мы делаем это в романтических отношениях. Когда вы вступаете в новые отношения или в брак, вы говорите: «Я нашёл того, кто не разобьёт мне сердце». Мне жаль — вы неосознанно избрали их именно за этот ключевой навык.
Они разобьют ваше сердце. Почему? Потому что они вам дóроги. А теперь вы думаете о роли родителей, так? Быть родителем: «Я буду самой лучшей мамой и самым лучшим папой». Ваши дети разобьют вам сердце. И ведь им для этого не нужно делать ничего особенно впечатляющего. Хотя обычно они как раз делают нечто особенное и впечатляющее, чтобы разбить вам сердце. А затем годами играют роль шпионов и диверсантов, следя за каждым вашим психологическим шагом и подмечая каждую вашу слабость. И однажды, в возрасте около 14 лет, пока вы стоите к ним спиной на кухне и что-то им готовите, вас пронзает психологический кинжал. И вы говорите: «Как же ты узнал, куда именно бить?». И они отвечают: «Я следил за тобой последние несколько лет».
А ещё мы надеемся, что наши бронированные деловые личности спасут нас от разбитого сердца на работе. Но если вы добросовестны в своей работе, она и должна разбить вам сердце. Вы должны подходить к рубежам, когда будет неясно, как действовать дальше. Когда вы не знаете, как попасть отсюда туда. Что же происходит? Вы вступаете в настоящие отношения с реальностью. Почему? Потому что вам нужно просить о помощи.
Разбитое сердце. В деле с разбитым сердцем у нас нет выбора. Наш единственный выбор — разбитое сердце: из-за людей, вещей, планов, которые нам очень дóроги.
Последняя иллюзия в том, что каким-то образом я могу всё спланировать и организовать так, что мне будет видна вся дорога, до конца, прямо оттуда, где я стою, дорога к сáмому горизонту. Но если хорошо подумать, то единственные условия, в которых это возможно, — это открытая пустыня, полностью безжизненная. Но даже в пустыне песчаные холмы скроют путь от ваших глаз. Так что — нет: вы видите дорогу, а потом не видите, а потом снова видите.
Вот он, «Сантьяго» — предполагаемое прибытие и одновременно своего рода возврат к началу. Мы проживаем это путешествие, которое есть во всех великих духовных традициях: мы идём в паломничество. Но если вы просто твёрдо стоите на земле своей жизни, не пытаясь перенести себя в стратегическое будущее — это спасение от разбитого сердца только сейчас. Способность стоять на земле своей жизни и вглядываться в горизонт, влекущий вас, — в этот миг вы — целое путешествие. Вы — это целый диалог.
«Сантьяго». «Дорога видна, затем не видна дорога видна, затем не видна холм прячет и вновь открывает путь, по которому нужно идти, дорога видна, затем не видна холм прячет и вновь открывает путь, по которому нужно идти, дорога убегает из-под ног будто оставляя тебя идти по воздуху, и вновь подхватывает, подхватывает, держит тебя, когда ты думал, что упадёшь, подхватывает, держит тебя, когда ты думал, что упадёшь, и путь вперёд и путь вперёд всегда в конце путь, которым ты пришёл, и путь вперёд всегда в конце путь, которым ты пришёл, путь, за которым ты шёл, путь, что унёс тебя в будущее, что привёл тебя сюда, что привёл тебя сюда, пусть иной раз ему приходилось забрать обещанное тебе, пусть каждый раз ему приходилось разбивать тебе сердце: чувство чувство, что ты прошёл из глубин самого себя прямиком к откровению, чтобы рискнуть тем, кто ты есть, ради того, что, казалось, в тебе и далеко за тобой, что в конце зовёт тебя вернуться на единственную дорогу, по которой ты мог идти, идти, как ты шёл, в лохмотьях любви идти, как ты шёл, в лохмотьях любви и говоря голосом, что к ночи превращался в молитву за благополучное прибытие, и что однажды, однажды ты вдруг понял, что твои желания уже воплотились в жизнь однажды ты вдруг понял, что твои желания уже воплотились в жизнь давным-давно в том краю, где ты жил, прежде чем пуститься в путь, и то, что с каждым шагом по дороге, что с каждым шагом по дороге, ты нёс и сердце, и разум, и обещание, что сперва отправили тебя в путь, а после помогали идти, и то, и то, что ты стал прекраснее, просто желая найти путь, и то, что ты стал прекраснее, просто желая найти путь, прекраснее золотых крыш любого города, куда ты мог бы прийти и то, что ты стал прекраснее, просто желая найти путь, прекраснее золотых крыш любого города, куда ты мог бы прийти: словно всё это время ты думал, что концом пути может быть город с золотыми куполами и ликующими толпами, и, поворачивая за угол того, что ты считал концом пути, ты нашёл только лишь отражение и ясное откровение за лицом, обращённым назад, а за ним — ещё одно приглашение, всё в одно мгновение, всё в одно мгновение, как человек, как человек или место, которого ты искал целую вечность как человек или место, которого ты искал целую вечность, как храброе поле свободы, что манило тебя вперёд; как другая жизнь, как другая жизнь, и дорога, дорога всё тянется и тянется».
Вы очень добры. Спасибо.
Дэвид Уайт — автор книги «Пилигрим». В этом сборнике литратор размышляет над человеческой жизнью глазами паломника: кто-то проходит относительно быстро, ищет самый большой контекст, который он может найти или представить, кто-то зависит от дружбы, гостеприимства и помощи друзей и незнакомцев. Паломник — это человек, готовый к приключениям и хорошей компании.
Одной из центральных тем паломничества является внутренняя устойчивость, необходимость следовать за определенной звездой, невидимой и не воспринимаемой никем другим, внутренняя миграция, идущая параллельно внешней дороге, сохраняющая актуальность и истинность путешествия по миру. Существует потребность в выносливости, в убежище, в риске, в общении, в уязвимости; для создания более красивого ума. Прежде всего, паломничество требует от нас просить о помощи, развивать способность распознавать, когда ее предлагают, а также юмор, смирение и открытые руки, чтобы получить ее.